I.Введение.
Исходя из доминирующей в настоящее время эволюционистской теории, основы психики закладывались на заре формирования человеческого общества. «Пещерные изображения и символы были заготовками из которых потом сложилась связная, сюжетно и логически упорядоченная картина мира» [1]. Символы, с точки зрения Г.Юнга являются производными архетипов – той части психики, которая не прошла сознательной обработки и представляющая собой еще только непосредственную психическую данность. Архетипы обладают энергией создавать символы, они не имеют определенного происхождения; воспроизводят себя в любое время и в любой части света» [Юнг, 1991, с.65]. «Незакрепленностью в какой-либо системе записи, появлением как бы ниоткуда из возбужденной, лишившейся привычных ориентиров психики, высокой энергичностью при отсутствии явной пространственности фундаментальные образы – праформы, о которых пишет Юнг, указывают на обстоятельства, при которых в палеолите возникают первые символы человечества».
«Психологическое значение первобытной формации заключается в том, что она закладывает основы человеческой психики, обеспечивающей непосредственную адаптацию культурно-знаковыми средствами. Первоначальная психология – защитная, стабилизирующая организация сознания, знаково оформленный инстинкт самосохранения»[2]. Человечество, осваивая окружающую действительность, искало способы наиболее эффективного взаимодействия с миром, с его основами. «Все явления природы персонифицированы, т.е. переведены на язык образов в их биологически производительных, социально действенных, магических качествах»[2].
«Механика образов включается в действительность магии и создаёт персонажи – силы, предпонятия и предконцентрации первобытного знания. Ритуальные аксессуары древнейшей магии вмонтированы в психологическую картину мира – обозреваемую, фантастическую, горячую, непосредственно доступную. Круг замыкается. Прошедшие агглютинацию образы формируют чувственную ткань мира и одновременно опорные элементы социального опыта. Переведенные в слова они дают опосредования непосредственности, организацию и классификацию жизнедеятельности». «Социальной задачей ритуально-магического отношения к миру, является контроль будущего посредством прошлого» [Malrieu].
II.Основная часть
1. Происхождение магии.
«Порождением охотничьего отношения к миру можно назвать магию – самую первую знаково-культурную организацию психики. Теории магии трактуют её отношение к религии и тяготеют к этим двум полюсам: на одном магия определяется как практическое демоническое действие, несовместимое с религией, на другом – сливается с ней. Большинство авторов признают, что магия – это древнейшее верование и одновременно – действие.
Психология магии не претендует на разъяснение содержания и социальной функции магии, т.е. не подменяет религиоведения. Модель телесного действия, порождающего из себя образы и знаки, очерчивает ядро древнейшего психокультурного комплекса, который до сих пор даёт основу для массы практик и верований. В их основе – убеждение в способности с помощью всевозможных манипуляций воздействовать на людей и природу. Психологический механизм производства галлюцинаторных образов не всецело совпадает с магией. Магия – социально-ритуальная, частично познавательная практика. Она включалась в обслуживание разнообразных задач, расширяла манипуляторные приёмы и символические аксессуары человека. Поэтому можно говорить об исторических разновидностях магии: предрелигии, первобытном знании, чернокнижности, оккультных науках, целительстве современных экстрасенсов и т.д. Но в самом начале стоит охотничья магия.
Палеолитические изображения – это аксессуары ритуала. Охотничья магия репетирует появление добычи и овладение ею. Магический образ создаёт «вторую реальность», которая воспринимается как подлинная, первая реальность. События инсценируются, но представляются не как инсценировка, но как подлинные события.
Вычленение содержания первичного магического действия приводит к определению древнейшего охотничьего культа – тотемизма. Тотемизм – вера в животных-прародителей. (Интересно с этой точки зрения проинтерпретировать теорию происхождения человека от прародителя-обезьяны!).
Реконструкция нижнепалеолитических и мезолитических культов опирается на этнографические аналогии. Наиболее часто жителей верхнего палеолита сопоставляют с австралийскими аборигенами. Австралия – классический пример тотемизма и магии. В нижнепалеолитической картине мира образ человека заслонён фигурой зверя. Идентификация со зверем у современной личности является патологией, атавизмом, в каменном веке – это норма. «Жутко живые магические образы пещерников говорят о расцвете колдовства» [Никольский, 1924, с.84]. Симильная (контагиозная) магия основана на том, что физическому воздействию подвергается изображение или скульптурная фигурка объекта колдовства. Точность изображения здесь имеет значение. При парциальной магии действующей по принципу pars pro toto (часть равна целому) изображения не требуется, но необходимо иметь что-то от предмета чаровства (клочок одежды, волос, слюну и т.д.).
2. Магия как источник основных видов искусства и науки.
Магическая имитация жизни не только сфокусировала в себе лучи восходящего сознания, но и служила культурной праформой, в которой до времени только и могли существовать религия, искусство, наука.
У туши убитого зверя зарождалась охотничья пантомима, давшая начало всем основным видам изобразительного и выразительного творчества, которые в дальнейшем существовали преимущественно слитно, дифференцируясь лишь в ходе долгого развития. Любая подобная пантомима, по-видимому – дублировалась. Второй раз представление повторялось в информационных целях, когда охотники с добычей возвращались на стойбище, и здесь надо было наглядно, с помощью атрибутов зверя «рассказать» о случившемся.
Доисторическая магия открывает традицию длинной в десятки тысяч лет. Между поэтом-символистом начала ХХ века, исповедующим «магию слова», экстрасенсом наших дней, магистром оккультных наук, чернокнижником средневековья и первобытным шаманом мало общего. Тем не менее, существует стержень, вокруг которого вращается вся эта масса заклинаний, манипуляций, торжественных слов, таинственных обрядов. Это – живое, действующее человеческое тело.
Магия, по-видимому, единственная психокультурная система, основанная на высвобождении телесной спонтанности из-под контроля социальной нормы и сознания. Магические заклинания повелительны и непонятны, они вводят участников, в том числе и самого заклинателя, в транс. Звуки как бы сами рождаются гортанью, движения как бы сами производятся телом. Магический ритуал как бы копирует настоящее действие, но с точки зрения рассудка это бессмысленное действие. Цель присутствует, но тут же, будто в забытьи, перекидывается в фазу исполнения. Движение осуществляется без привычного нам участия сознания, тело как в гипнозе делает то, что ему задано, но, попадая в «иллюзорную реальность», которую само оснащает эмоциями и образами.
3. От драмы действия к драме слова.
В магии всё как в настоящем действии. Это не игра. Есть цель: изгнать болезни, поймать добычу, приворожить, нанести вред врагу. Действия иногда как в подлинном деле (охотничий танец), иногда его модель (заклинание). Участник ритуала не играет или представляет, он действует. Всегда есть объект воздействия: изображение, волосы, фигурка того на кого направлено колдовство.
Задача магической «теории» - объяснить участникам ритуала, каким образом их действия возымеют успех. Задача магического сознания – стереть грань между реальным и магическим.
Магия есть эпатирование натурального действия с помощью простых, натуральных знаков. Без минимума атрибутики магии не обойтись, но и сильно правдоподобные декорации ей не нужны, иначе она выродится в спектакль. Источник эффектов здесь – тело и его «натуральные знаки».
Магию можно назвать драмой действия. Предметное действие, обретя вполне надприродный, социальный характер, ищет себя воспроизвести и добивается этого только в иллюзорном плане. Воспроизведение действия есть его значение, но значение здесь существует сперва не идеально, а как инсценировка с пантомимой и реквизитом. Как происходит отрыв действия от значения – большая тайна.
Доисторическое действо фокусирует идеомоторные проэкции всех участников на предмет и объект действия, оно собирает индивидуальные состояния в коллективное и опредмечивает его. Коллективная эмоция, натолкнувшаяся на предмет, обрушивается коллективной судорогой: визуальной, двигательной и т.д. Это момент истины для всех, проявление смысла, свечение другого мира сквозь предметное действие: ликование ужас, плач, смех (часто всё сразу). Связь между этим и другим миром – коллективное воображение (мышление разрабатывает рецепты правильного исполнения процедур внутри миров, принимая их как данность).
Важную роль играет. В первобытной магии смех ритуален, он включен в момент смыслового и физического уничтожения предмета, т.е. перевода его из одной ипостаси (физической) в другую (смысловую). Во-вторых, смехофантазия включена в прямое мимицирование действия. Рыдающий вопль вызывает предмет из отсутствия, смеющийся – провожает его туда. Смех вызывает-устраняет предмет, он оперирует, таким образом, между уровнями физического существования и несуществования.
В магии сюжет отсутствует, а присутствует мимицирование (в том числе вызывание-голос). Слово начинается в магии как элемент ритмико-моторного комплекса, который равносилен факту-смыслу «я есть» предмета. Поэтому слово не только денотат знака, но и сигнал.
Перед нами культура действия, и слово здесь тоже действие. Творчество состоит не в сюжетосплетении, а в звукоиспускании. Сюжеты будут построены позднее из отрывистых, коротких, алогичных кусков. В них жизнь сигнализирует о своём желании жить. Содержание древнейших ритуалов просто: они о рождении, питании, выделении, умирании. Можно предположить, что в первых символических действиях содержание инсценировки, её фундаментальнейшая витальная направленность были очевидны и доносились до участников без сложной словесной артикуляции, естественными движениями тела, сливающимися с проявлениями метаболизма. Поскольку смысл жизнедействия всепонятен, то значение имеет скорее интенсивность, а не тонкая произвольная нюансировка значащих единиц.
4. Суть магической культуры.
«Магическая культура – культура страха и зооморфного космоса. Страх выступает причиной, движущей силой и конечным объективированным результатом магического действия. Магическая картина мира представляет все природные явления результатом намеренной (чаще враждебной) деятельности: каждый человек является потенциальной причиной любого природного явления. Природные явления не сведены к внесубъектным физическим явлениям, которые формируются сами по себе, без вмешательства человека»[2]. Из вышеизложенного можно сделать вывод, что движимый страхом пред неизвестностью причин порождающих явления (события) окружающего мира, человек ищет стратегии взаимодействия-воздействия (оборонительного, нападающего характера), с целью обезопасить себя.
III. Вывод.
Из вышеизложенного можно сделать предположение, что магические практики наших далёких предков на глубочайшем уровне заложили основы нашего сегодняшнего мировосприятия, и, следовательно, продолжают оказывать влияние на наше видение мира и способы действия в нём. Также они явились основой науки и искусств.
Список литературы:
1. Шкуратов В. А. Историческая психология. М. 1997.
2. Шкуратов В. А. Психика. Культура. История. Ростов-на-Дону. 1990.
|
